Неизвестный Андрей Тарковский (Часть первая)

«Исповедь», 1967 г. Первое обсуждение замысла будущего фильма «Зеркало» режиссера

А. А. Тарковского. Протокол заседания редакции ЭТК. Часть первая.

Ссылка на вторую часть

Публикация по материалам Архива Киноконцерна «Мосфильм». 

Режиссер А. Тарковский

В год Андрея Арсеньевича Тарковского мы хотим опубликовать уникальный документ самого первого обсуждения задумки фильма под «условным названием» «Исповедь». Это обсуждение состоялось в сценарно-редакционной комиссии Экспериментальной Творческой Киностудии (ЭТК) 6 января 1967 года¹. Фильм «Исповедь» задумывалась А. А. Тарковским как глубоко личная картина о его матери Марии Ивановне Вишняковой.
Беседа в редакции была записана стенографистом, чья пунктуация, в целом, нами сохранена, но в некоторых случаях исправлена.

Мария Ивановна Тарковская-Вишнякова (кадр из к/к "Зеркало")

В заседании принимали участие:

Мишарин Александр Николаевич, сценарист

Огнев Владимир Федорович, сценарист, главный редактор к/ст ЭТК

Гракина Валентина Ивановна, редактор, режиссер

Слуцкий Борис Абрамович, поэт, переводчик

Гуревич Сергей Александрович, директор кинокартин

Шмуглякова Людмила Филипповна, редактор

Лазарев Лазарь Ильич, редактор

Хайт Аркадий Иосифович, режиссер

Александр Мишарин, сценарист (кадр из к/к "Солярис")

Опись ЭТК №1

Дело № 61

ПРОТОКОЛ заседания сценарно-редакционной коллегии

Экспериментальной Творческой Киностудии от 06.01.1967 г.

ПРИСУТСТВОВАЛИ: Огнев В.Ф., Гракина В.И. Дьяченко В.М. Слуцкий Б.А., Гуревич Л.А, Шмуглякова Л.Ф., Тарковский А.А., Мишарин А.М., Лазарев Л.И., Хайт А.М.

ПОВЕСТКА ДНЯ: Сообщение А. А. Тарковского о замысле фильма под условным названием «Исповедь»

Тарковский. Этот замысел сложен. По своей конструкции и по методу разработки и постановки картина не будет похожа на обычные фильмы. Производственный процесс картины тоже будет несколько иной. Прежде всего, я хочу вам представить Мишарина Александра Николаевича, с которым мы вместе будем писать сценарий будущего фильма. Вот в чем суть этого замысла. Мы хотим довести до конца не разработанный еще как следует в практике кино замысел фильма-анкеты. С тем, чтобы оно стала в полном смысле художественным фильмом. Материал для этого фильма должен быть снят в манере непосредственного разговора с персонажем будущего фильма – не с актером. Идея грубо заключается в том, чтобы сделать фильм о моей матери. Она прожила большую и интересную жизнь, как все матери. И вот нами составляется анкета – это чисто сценарная работа, которая заранее провоцировала бы ее отвечать на вопросы так, как нам нужно. (Это очень трудная работа). Сниматься все должно скрытой камерой. Это должно быть настолько скрытно, чтобы она не знала, что снимается фильм. А просто, будто бы какие-то предварительные разговоры, случайные… С тем, чтобы не травмировать ее. Конечно, если бы у нас была возможность многократных проб, выбора человека, который свободно себя чувствует перед камерой и микрофоном, у нас не было бы необходимости в скрытых методах. Но здесь нам придется иначе.

Я уже говорил, что составление такой анкеты – сложная психологическая задача. Построение вопросов, их общая тенденция, их связь с ее биографией, с отношениями к людям, к разного рода социальным явлениям – все это должно быть строго продумано и взято нами как основная рабочая программа. Затем мы снимаем все эти диалоги.

Для этого необходим ведущий, человек, который берет интервью. Я еще не знаю, кто это должен быть. Может быть, хороший психиатр, который умеет разговаривать с человеком так, что тот, что называется «выворачивается наизнанку» совершенно легко… Отснятый материал мы просматриваем на экране, убираем оттуда то, что уводит от основной тенденции картины в сторону или то, что не получается. То, что не удается – доснимаем. После этого я – именно я, потому что я должен очень хорошо знать человека, о котором делаю фильм (а я его хорошо знаю) – снова буду работать с этим материалом. Понимаете, величина ответов, их интересность могут сместить акценты: одни вопросы станут второстепенными, а другие, в силу импровизации и естественности разговора выйдут на первый план. Поэтому надо будет снова уточнить по итогам съемки направление картины. А потом, уже в тех местах, которые будут нами первоначально оговорены, мы будем включать специально снимаемые эпизоды. Они будут сниматься по специально разработанному режиссерскому сценарию, под уже записанный текст интервью. Эти эпизоды будут нести нашу авторскую точку зрения на то, о чем рассказывает мать. Они будут очень или не очень контрастировать с рассказом, но, во всяком случае, это будет уже наша точка зрения. В эти эпизоды может войти очень многое: хроника, как старая, так и современная, может быть, специально подснятая; могут войти многие ретроспекции, авторские ретроспекции, собственно, мои. Человека, который очень близко связан с ней, но, все же, видит все иначе, нежели она рассказывает.

Вообще надо исходить из того, что картину будет делать сын о своей матери. Ни кто-то со стороны… Ведь связь между моей и её жизнью, наши отношения – очень близкие, начиная от чисто биологической связи со своей матерью. Ну, а кроме того прошло время, произошло, так сказать, появление нового поколения, и точки зрения изменились. Например, то, что она может рассказать о моем детстве, для нее совершенно иное, чем для меня. Она может рассказывать, что ей близко, а я буду снимать то, что сохранилось в моей памяти, восстанавливать. Это будет касаться только тех событий, которые я хорошо знаю, которые произошли на моих глазах. В этой картине ни в коем случае нельзя давать волю фантазии, здесь должен быть абсолютно строгий социальный анализ характера. Подход к фильму опирается на принцип, для меня очень важный: обобщенный характер, образ, является наиболее глубоким только тогда, когда он чрезвычайно индивидуален, неповторим. Это, так сказать, необходимая «полутеоретическая» предпосылка.

Я довольно грубо рассказал вам о логике построения фильма, о его конструкции. При этом может возникнуть необходимость провести такую анкету и с людьми, которые хорошо знают мою мать, которые могли бы со своей стороны рассказать об определенных событиях, связанных с ее биографией. Особенно, если это важные события, характеризующие время или образ матери. Может быть, два-три таких человека. Может быть, они одно и то же событие расскажут так, как его представляют – по-разному. Причем это должно быть связано с характером матери, а не только с характером события. Потому что основа, в общем, – это ее характер. Зерно фильма – характер человека.

В отличие от обычных фильмов-интервью, фильмов-анкет, cinema verite ², это будет фильм об одном человеке. Фильмы же анкеты имеют дело с разными людьми. Они скорее выясняют оценку разными людьми времени, событий. Они создают иллюзию передачи зрителю настроения определенного времени. Или как относится кто-то к такой-то проблеме: социологической, политической и т.д. Наша задача совершенно другая, она по своей сути не связана с такого рода анкетами. Наша задача – снимать таким образом, чтобы в окончательном монтаже сложить характер матери. Человека, со всеми связями, которые он имеет, индивидуальными и неповторимыми. Этим фильм и должен быть интересен для зрителя, на мой взгляд.

О чем же должен быть этот фильм? В конечном счете, все мы, все живущие на свете, в какой-то степени испытываем чувство долга по отношению к нашим матерям. Это чувство не всегда выражается определенно. Нередко мы забываем о нем. Часто мы забываем о самом главном. Поэтому обращение общественного внимания на эту проблему, стимулирование внимания, мне представляется очень важным. Я совершенно не стесняюсь того, что это моя мать. Объясню почему. Можно ведь было ставить вопрос иначе: взять любого другого человека и выразить все то же самое в связи с тем человеком. Но для меня это совершенно неприемлемо. Я должен делать картину без примеси фантазии и о человеке, которого я очень хорошо знаю и люблю.

Значит, о чем же должна быть картина? Перед нами должна пройти вся жизнь женщины-матери. Я совершенно убежден, что если мы имеем дело с человеком, честно прожившим свою жизнь, фильм такого рода не может быть интересным. Жизнь эта не может быть не интересной, в силу своей индивидуальности. Картина же будет интересна уже в силу самого постановочного приема. Даже те места, в которых что-либо не будет получаться с точки зрения чистоты, тоже будут интересны. Ну, к примеру, она ответит, что на данный вопрос анкеты отвечать не будет. «А почему не будете отвечать?» – мы ее спросим, – «Вы объясните нам причину, почему не хотите отвечать?» То есть тут каждая ошибка, любая неточность с точки зрения банального фильма-интервью превращается в достоинство. То есть, если я Вам задаю вопрос и требую обязательно в ответ правды, а Вы почему-то отказываетесь ответить, у нас уже в связи с этим возникают определенные мысли. Это я как пример говорю, там могут быть и другие разнообразные интересные неожиданности. Все это выражает ее характер. Но характер, возникший в результате ее опыта и той информации, которой она обладает.

Итак, эта картина должна быть о матери. С ее очень тяжелой жизнью, с ее надеждами, с ее верой, с ее горем, с ее радостями. Это должна быть нормальная история жизни. Анкета в результате должна превратиться в фильм в процессе производства картины. В фильм в самом высоком смысле этого слова. Потому что наша задача таким образом обработать анкету впоследствии, чтобы оттенить авторски мысли о матери и ее текст… Чтобы мы этим самым ввели в ее жизнь материал, который расширяет картину. Пластически расширяет картину…

Я не отрицаю, что было бы интересно просто показать человека, отвечающего на анкету. С какими-то монтажными, стилевыми приемами. Уже это было бы интересно. Но меня не это волнует. Мне также важно дать наше авторское отношение к этой прожитой жизни. И отнестись к этому в хорошем смысле тенденциозно.

Но вы мне скажете: а какие факты будут показаны здесь? О чем вы будете с ней разговаривать? Почему это должно быть интересно всем? Там могут быть самые разные вопросы. К примеру, - «Самое важное событие в Вашей жизни?», «Что Вам больше всего запомнилось в жизни?», «Каких людей Вы больше всего запомнили в своей жизни?»

Она может ответить на эти вопросы, а может и отказаться от ответа, что тоже очень интересно. Или так: «Расскажите о самом тяжелом моменте в Вашей жизни, самом трагическом». Допустим: «Верите ли Вы в Бога?» - «Верю». – «А почему?» Или «Не верю», – «А почему Вы не верите? Вы же родились в 1908 году. Вас так воспитывали» и т.д. То есть мимо этого характера не может пройти ничто, что волнует современного человека, который мог бы с ней разговаривать. Никаких актеров в этой картине не будет. Но она будет художественной. Могут быть, конечно, случайные совпадения. Я, например, знаю, что кроме моей жены (она играла Дурочку в «Рублеве»)³ никто мою мать сыграть не может. Дело не в том, что она актриса, но она абсолютно похожа на мою мать 30 лет назад. То есть тут мне просто повезло. Могло бы так не оказаться – тогда бы я совершенно отмел возможность снимать какую-то другую женщину в ретроспекциях. Но поскольку это есть, поскольку сама жизнь обнаружила круг близких лиц, которые могут это сыграть, я намерен осуществить эти ретроспекции: ее молодости, военных лет, или каких-то еще…

Эта картина представляется мне чрезвычайно интересной вот еще почему: впервые кинематограф (хотя, может что-то и было подобное) соприкоснется с творчеством, которое становится на одном уровне с литературным творчеством. То есть, когда весь процесс творчества углубляет первоначальный замысел, формирует его и окончательно подводит черту лишь в самом конце чернового монтажа картины.

Конечно, те же самые фильмы-интервью тоже складывались не сразу. Они тоже постепенно обогащались материалом. Но в них всегда была точно прочерчена конечная тенденция, идея картины. Хотя бы в вопросах, в социологическом отборе персонажей, которые должны были дать ответы. Уже в этом вырисовывалась логика будущей картины и предполагаемые ответы: вот это так, а это так. Этот человек так к этому относится, а этот – иначе. И картину можно было все-таки увидеть заранее – кроме лиц, интонаций и т.д. В нашей же картине хотелось бы, чтобы происходило как в прозе, поэзии, живописи. Когда человек сам не знает, как все будет выглядеть, как это произойдет чисто пластически… Хотя, о чем, про что, кто герой, как он выглядит, какова анкета, какие люди примут участие – все это надо разработать. То есть актеров не будет, но будут какие-то люди, которые будут сниматься. Они будут представлены в постановочном варианте сценария, будут их фото, будут пробы какие-то особые, их надо будет разработать. А основное – опять-таки поиск человека-собеседника.

Производство картины, очевидно, связано с проведением интервью, прежде всего. Мы должны иметь возможность снимать их где угодно. Мы, очевидно, будем выбирать места для диалога по определенному замыслу, в определенной связи с характером вопросов. Это должно нам дать в окончательном монтаже дополнительную эмоциональную информацию. Может быть, некоторые диалоги можно будет провести на местах, связанных с определенными событиями в жизни матери. Эти поездки не потребуют особых затрат, это абсолютно репортажный фильм, репортажный по своей производственной структуре. Когда все это будет проделано и смонтировано, будут поставлены ракорды на те места фильма, где окажутся эпизоды, требующие второго этапа – литературной разработки. Тут начнется следующий этап: как бы «полуподготовительный период», вернее, вторая половина подготовительного периода. В этот период мы готовимся к съемке эпизодов, которые будут восстанавливать прошлое – то, что нельзя снять непосредственно. То есть события, которые связаны или с ее жизнью, или жизнью людей, рикошетом повлиявших на ее судьбу. В общем, с любыми событиями, которые надо имитировать. Цель такова: даже в этих ретроспекциях, воспоминаниях, размышлениях, может быть, кусках хроники сегодняшней жизни должен сохраняться сугубо убедительный облик – внешний, пластический… Должно быть разрушено всякое ощущение фантазирования, всего, так называемого «кинопоэтического». То есть про рестроспекцию мы должны абсолютно все знать и абсолютно ее воспроизводить, а не конструировать. За свою память я в этом отношении не беспокоюсь: все «красивое» будет отсекаться. Все будет заменяться торможением каким-то, или снова возвращением к матери: то, чего я не могу вспомнить. Короче говоря, наше требование к эпизодам ретроспекций – их убедительность, психологическая истинность. Это необходимо уже в силу разницы природы двух различных кусков: чисто репортажной съемки и постановочных эпизодов. Сама анкета-репортаж, должна, очевидно, сниматься несколькими камерами, скрытно. Хотелось бы с движения, по ходу: чтобы легче было монтировать. Хотелось бы достать радиомикрофоны, которые прячутся в прическу или нагрудный карман. Это бы развязало нам руки. Наша ведь задача сложнее, чем в фильмах-анкетах: там различные люди, можно выбрать более или менее выразительных. Мы же берем заранее цель одного определенного человека.

Таков замысел картины. Мы, видимо, должны написать заявку, в которой конкретно сформулируем прежде всего идеологическую концепцию: время, в которое мы живем, причины, по которым мы обратились именно сейчас к этой теме. Я надеюсь, что никто из присутствующих не удивляется, что идея самой вещи заложена уже в желании авторов сделать портрет человека, интерес к которому зависит с одной стороны от его индивидуальности, а с другой стороны – от того, что обращаюсь к моей матери именно потому, что знаю этого человека очень хорошо. Убежден, что картину такого жанра можно делать только о человеке, с которым находишься в такой близкой связи. Иначе мы бы начали выдумывать за него, проигрывать какие-то куски за него – нарушили бы принцип.

Мишарин. Мне хотелось бы дополнить изложение Андрея. Интересна и другая сторона замысла: надо найти точку отсчета. Имеется в виду отнюдь не божественно-спокойный взгляд. Почему мы именно сейчас, в это время взялись за такую работу? Портрет – это хорошо, это монолог. Но в эпизодах ретроспекции и авторских комментариев хотелось бы найти диалог. Было бы важно и интересно увидеть не только заинтересованное отношение автора-режиссера к своей матери, но и его определенный взгляд на эти вещи. То есть, повторяю, – диалог. Наличие такой грани дает, на мой взгляд, интересную идеологическую характеристику темы: почему этим занимаемся, и что именно интересует? Здесь важен характер вопросов. Вопросы не просто энциклопедического характера, объективные – исследуется человек – а личные, интимные. Искра, которая возникает между двумя близкими людьми, и дает возможность создать произведение живое. Это не должен быть портрет кисти Лактионова⁴, спокойный и гладкий. Здесь будет спор, борьба, далеко не спокойное любование своей матерью. Такое любование было бы ужасным в этом фильме, на него не стоило бы тратить время. Это может быть в самых разных дозах – спор, больше или меньше – покажет работа.

Но мне кажется, что это важно с идеологической точки зрения: имеется в виду не чисто художественная случайность, а рассмотрение и, может быть, переосмысление не только ее жизни, но и жизни человеческой семьи.

Тарковский. Может случиться даже так, что в начале фильма для того, чтобы понять сразу его направление и ход, понадобиться в качестве вступления объяснение: в чем же необходимость фильма? Почему авторы обратились к этой теме и почему они так строят свою картину. Конечно, не декларативно, но определенно, ясно. Чтобы это не вызывало никаких кривотолков. Ведь у меня вовсе не такая позиция: «я вот люблю свою мать и потому делаю о ней фильм». А мне скажут: «А почему о своей матери? Вы ей деньги будете платить? Вот ведь что». И они будут правы: а почему ни о ком-нибудь другом? Нам важно заявить, что мы живем в 1967 году, и накопилось огромное количество вопросов у нашего поколения по отношению к матери, по отношению к женщине, которая дала жизнь, воспитала. Возникает необходимость прояснить позицию матери по отношению к множеству вопросов и выявить на этом собственную позицию. На этом столкновении и должны возникать мысли.

Мишарин. Употребляя модное сегодня слово «коммуникабельность», я хотел бы сказать, что подобного рода фильм изучает новую стадию коммуникабельности, которая вовсе не связана, скажем, с посещением семейных праздников, визитом каждый четверг и т.д. Эта более сложная и в то же время нормальная связь. Дело ведь не в общепринятых формах: не позвонил на праздник, не прислал письмо. Надо присмотреться к обычной нормальной связи и увидеть в ней закономерности более сложные, чем правила хорошего тона.

Тарковский. Эту связь нельзя заранее задумать и записать в виде сценария, короче, «разыграть» ее. Нам кажется, что эта связь обнаружится наиболее ярко в наиболее нужном нам идеологическом смысле и чувственном, эмоциональном только в том случае, когда это будет конкретный человек. И этот конкретный человек, эта индивидуальная жизнь должна претендовать на то, чтобы быть обобщением, если и не обобщением, то попыткой объяснить многие проблемы, которые волнуют многих.

Слуцкий. Нам всем необходимо преодолеть какой-то «барьер стыдливости». Тема особая. Первым делом надо договориться о том, кто же будет обманывать уважаемую матушку Андрея Арсеньевича. Вот вы назвали профессию психиатра. Если остановиться на этом, то есть три известных мне в Москве поэта-психиатра. Профессионалы. Если вы остановитесь на этом варианте, я вас свяжу с ними. Блестяще талантливый человек – Анатолий Добрович⁵, пишет очень хорошие стихи. Человек тридцати шести, очень киногеничный, весьма образованный. Он мог бы это сделать, он достаточно умен, тонок, образован. Есть женщина – Нина Гребельная. Умный человек, приятной внешности, лет сорока, московский психиатр с огромным стажем. Наконец, очень интересный человек, поэт из Подмосковья – Егор Савченко, человек лет 25. Весьма даровитый, но менее опытный. Прелестное лицо, очень молодой человек. Должен вам сказать, что Добрович и Савченко выглядят абсолютно психически неуравновешенными.

Но есть и другие способы обманывать вашу матушку. Например, художник-портретист. Можно найти весьма умного портретиста, который будет писать около десяти сеансов и разговаривать с ней. Во-первых, у вас создается какое-то дополнительное измерение в вашем фильме: постепенно рождающийся ее портрет. Во-вторых, достаточно умному и хорошему человеку будет удобно добиваться нужной вам цели. Нет ничего более удобного для откровенного разговора, чем отношения между портретистом и моделью, которое возникает после 3-4 сеанса, если они друг другу нравятся. Возможен разговор, абсолютно на любые темы. Но тут вам уже не придется иметь дело с психиатром, что не совсем удобно. Разговор с психиатром всегда создает душевную взвинченность у разговаривающего. Иное дело с портретистом, тут устанавливается душевность, и об очень многом можно поговорить за десять сеансов под скрытую камеру. Я могу предложить художника Бориса Владимировича Биргера⁶. Он весьма умен, порядочен, нравится людям, человек лет 45, интересно работает в живописи. Идеальный для вас человек был бы Фальк⁷, по совершенно блистательному уму и умению заставить натуру сидеть хоть девяносто сеансов. Может быть – Фонвизин⁸. А может быть два художника. Я бы сказал, даже Лактионов– человек с блестящими профессиональными данными. Но, к сожалению, его разговоры внесут в сценарий элементы комизма, так как он не умен до святости. Это наш бессознательный сюрреалист… В общем, стоит подумать о портретисте.

Возможно также в качестве собеседника фигура следователя. Это, конечно, страшновато, может быть, даже безнравственно. Но, если придумать так, что Ваша мать будет рассказывать о деле, ее непосредственно не касающемся, - то это уже не столь безнравственно. А можно так придумать, - чтобы для начала разговор ее не касался. Можно найти достаточно умного человека этой профессии, который тактично переведет затем разговор с факта на нее.

Еще один вариант. Она может обратиться с какой-либо просьбой к некому ответственному лицу. И, допусти, для выполнения ее просьбы потребуется ей рассказать про свою жизнь…

Тарковский. Это очень тонкая задача. Важно разработать способ для получения информации. Это очень интересно, но очень сложно.

Слуцкий. Идея психиатра мне не нравится. В этом случае возникает душевный барьер. Она будет знать, что имеет дело с психиатром?

Тарковский. Нет, не обязательно. Есть масса способов… Скажем пригласить ее на студию: «Мама, я хочу попробовать тебя на одну из ролей. Нам интересно с тобой поговорить. Вот с тобой интересно поговорить человеку, который будет играть главную роль. Это проба, снимать не будем». О психиатре я говорил, не как о профессии, а как о человеке, умеющем разговаривать. Правильнее назвать психологом, но у нас нет такой профессии. Нет психологов, занимающихся разговором с людьми.

Слуцкий. Ещё один совершенно законный вариант: журналист или писатель. Надо обосновать причину, что-то выбрать в ее биографии, что будет достаточным основанием для ее длительной беседы с хорошим журналистом. Ну, скажем, с Аграновским⁹. Еще более высокого класса – Бек¹⁰. Он у нас, несомненно, король в области интервью, высокого интервью. Я поставил бы его рядом с Малапарте или Кишем. Это, по-моему, тоже один из вариантов.

Теперь вопрос к Вам: Я опять же преодолеваю «барьер стыдливости» и не хочу обидеть Вас. Ваша мать – мать режиссера Тарковского. Это будет фигурировать?

Тарковский. Не думаю. Это не должно фигурировать.

Слуцкий. Это странно.

Тарковский. Не это главное. Нам важно общаться чисто человечески. Мне не хотелось бы, чтобы в фильме появились бы аллюзии такого плана.

Слуцкий. Еще один бестактный вопрос. Ваша мать была первой женой поэта Арсения Тарковского. Это будет?

Тарковский. Это будет. Может быть, мы даже его поснимаем.

Слуцкий. Вынуть это из фильма, то есть из судьбы – это очень обеднит.

Тарковский. Да. Этого не надо делать.

Продолжение следует...

1 Экспериментальная Творческая Киностудия по производству художественных фильмов Комитета по кинематографии при СМ СССР организована на основании постановления Совета Министров СССР от 19 июля 1962г. №777 и приказа Государственного Комитета СМ СССР по кинематографии №100 от 31 марта 1964г.

ЭТК подчинялась непосредственно Главному управлению художественной кинематографии Государственного Комитета СМ СССР по кинематографии и действовала на началах хозяйственного расчета. ЭТК осуществляла свою производственную деятельность, используя условия хозяйственных договоров с производственно-техническими базами киностудий системы Госкино. Руководство всей производственной, организационной, хозяйственной и финансовой деятельностью ЭТК осуществлялось Правлением. Руководство всей идейно-художественной деятельностью ЭТК осуществлялось художественным советом, председателем которого являлся художественный руководитель киностудии – Г.Н. Чухрай, директором был назначен Владимиром Александрович Познер. В соответствии с решением СМ СССР от 17 сентября 1968г. №12632 и приказом №411 Комитета по кинематографии при СМ СССР от 04.10.1968 г. ЭТК была реорганизована в хозрасчетное экспериментальное творческое объединение работе киностудии имела коллегиальность работы над литературным материалом, поэтому всё обсуждалось на заседаниях редколлегии и стенографировалось.

2 фр. cinéma vérité букв. «правдивое кино» — термин, обозначающий экспериментальное направление, первоначально сформировавшееся в кинодокументалистике Франции, связанное с обновлением выразительных и повествовательных возможностей кинематографа.